Белые дыры, черные пятна.
Oct. 25th, 2012 02:29 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
roman_rometsМеталлическая лестница ходила ходуном и время от времени издавала звук, словно какой-то дебил лупит кувалдой по подвешенной рельсине-рынде, что бы разбудить нафик всю деревню. Мол, спишь кулацкая морда? Спи, спи. А я так, так и раз эдак! Что б испустило тебя жидким, что б представил ты как овин мироедов горит, где зарыт твой, погань, мешок с тухлыми ассигнациями...
«Звонарь, а, Звонарь!? Звонарить перестань, а? Затуши колебания!» – улыбаясь, сверху сказал Пахан. Звонарь взял себя в руки и лестница постепенно замерла. Так и у гибнущего животного - ноги дергаются всё медленнее и медленнее... «А ведь тоже колебания», - подумал Звонарь.
Скорее всего на последнем этаже все жильцы куда-то уехали, иначе бы они все-таки вышли на такой шум, что устроили двое мужчин. И это было чинно и благородно со стороны мертвых городских душ. И вот она – крыша, и вот оно – заходящее красное солнце.
Они расстелили шерстяное одеяло, расставили по периметру бутылки с пивом и сели лицом к кучерявому красному шару. Жаркий ветер дул точно с запада и поэтому казалось, что поток воздуха течет прямиком от самой раскаленой плазмы. Пахан же, садясь, торжественно сказал: «Да нальемся Красными смыслами!» И зубами расчепокил первый батл.
Они пили, сидели на одеяле в позе лотоса, опять пили, мочились в какую-то трубу, что торчала прям из битума, потом опять сидели и опять пили.
«... И в среду, а может и в пятницу, я понял, что Бухара – это жопа мира. Все эти мосластые кривоногие декхане, каждый второй якобы потомок Тимура и Чингисхана, они бродят с места на места и создают вокург натуральный социальный ад. «Уважаемый Валерий Клизмыч-ага ...» - говорят они мне, а я вижу, что все они вокруг бесы, которые пьют мою кровь и клюют мою печень. А я ведь должен еще пригодиться миру? А я ведь должен сверкнуть маузером в каменных палатах? Я же просто обязан с телеграммой или без телеграммы явится в чистые шатры к светлым силам и пасть перед очами мощных владык на коленонепреклонные колени и взвыть им песню любви к душе мира, к сердцу мира.
И вот – я уже здесь. Внизу - кольца машин, тротуарная плитка, чашка кофе за сто рублей... В карманах карточки, пропуска, деньги, а двери в шатер не открываются. Потому что, Звонарь, узнал я великую тайну. Я стоял перед выпяченными ладонями с номерками, перед горбатыми спинами троллей, а рядом, за оградой стоял черный «Лексус» и до меня донеслись из него слова какой-то песни: «Воздух выдержит только тех, только тех, кто верит в себя.» Ты понимаешь, Звонарь? Так – ползком или ходоками, в шатры не ходят. Только по воздуху.
Весь воздух вокруг наш. Мы сейчас нальемся Красными смыслами и полетим в сладкой патоке к тортам сокровенного.»
Они стояли на самом краю крыши. Красные, как бухарские помидоры – от спиртного и от лучей заходящего солнца. За руки они не брались. Потому что Пахан предложил не рисковать, т.к. кто-то из двоих может полететь вниз и тогда он потянет за собой другого. И они шагнули.
Пахан сразу полетел к бренной земле и шлепнулся между двумя чахлыми березками. С таким же звуком шлепается презерватив с водой. Мертвое тело лежало у края открытого канализационного люка. С соседнего двора мигом примчалась стая пацанят-волчат и улюлюкая скинула труп в черную дыру.
А Звонарь никуда не полетел. Он просто стоял в воздухе. Его волосы сразу покрылись инеем, а синеющая кожа голых рук и ног мурашками. И он понял, что если не будет двигаться, то быстро замерзнет. Пришлось идти. Идти было тяжело. Ноги проваливались в невидимые сугробы, в лицо больно летели ядрышки ледяной крупы. Город был на месте - Мавзолей стоял на Красной площади, цирк Никулина на Цветном бульваре и все люди шли по своим делам. А шатра никакого не было.
И Звонарь понял, что нет и не было никакого шатра. Потому что нет никакой жопы мира. Мир – это нечто целое и в каждой своей вечно напряженной точке - совершенное. И все эти точки в общей своей совокупности – это не убогий утлый островок в океане Тьмы. Это бесконечный меч бриллиантовой дороги безжалостно рассекающий Тьму во всех её закоулках, во всем её многомерном и бескрайнем притоне холода и равнодушия. И именно этот нечеловеческий холод сейчас пытался намертво сковать Звонаря. Но только за секунду до смерти вместе с волей всех своих предков и Божественным чудом ступни обрели алмазную твердость и, вгрызаясь ими в зеркальную поверхность, мужчина начал свой бесконечный путь.
«Звонарь, а, Звонарь!? Звонарить перестань, а? Затуши колебания!» – улыбаясь, сверху сказал Пахан. Звонарь взял себя в руки и лестница постепенно замерла. Так и у гибнущего животного - ноги дергаются всё медленнее и медленнее... «А ведь тоже колебания», - подумал Звонарь.
Скорее всего на последнем этаже все жильцы куда-то уехали, иначе бы они все-таки вышли на такой шум, что устроили двое мужчин. И это было чинно и благородно со стороны мертвых городских душ. И вот она – крыша, и вот оно – заходящее красное солнце.
Они расстелили шерстяное одеяло, расставили по периметру бутылки с пивом и сели лицом к кучерявому красному шару. Жаркий ветер дул точно с запада и поэтому казалось, что поток воздуха течет прямиком от самой раскаленой плазмы. Пахан же, садясь, торжественно сказал: «Да нальемся Красными смыслами!» И зубами расчепокил первый батл.
Они пили, сидели на одеяле в позе лотоса, опять пили, мочились в какую-то трубу, что торчала прям из битума, потом опять сидели и опять пили.
«... И в среду, а может и в пятницу, я понял, что Бухара – это жопа мира. Все эти мосластые кривоногие декхане, каждый второй якобы потомок Тимура и Чингисхана, они бродят с места на места и создают вокург натуральный социальный ад. «Уважаемый Валерий Клизмыч-ага ...» - говорят они мне, а я вижу, что все они вокруг бесы, которые пьют мою кровь и клюют мою печень. А я ведь должен еще пригодиться миру? А я ведь должен сверкнуть маузером в каменных палатах? Я же просто обязан с телеграммой или без телеграммы явится в чистые шатры к светлым силам и пасть перед очами мощных владык на коленонепреклонные колени и взвыть им песню любви к душе мира, к сердцу мира.
И вот – я уже здесь. Внизу - кольца машин, тротуарная плитка, чашка кофе за сто рублей... В карманах карточки, пропуска, деньги, а двери в шатер не открываются. Потому что, Звонарь, узнал я великую тайну. Я стоял перед выпяченными ладонями с номерками, перед горбатыми спинами троллей, а рядом, за оградой стоял черный «Лексус» и до меня донеслись из него слова какой-то песни: «Воздух выдержит только тех, только тех, кто верит в себя.» Ты понимаешь, Звонарь? Так – ползком или ходоками, в шатры не ходят. Только по воздуху.
Весь воздух вокруг наш. Мы сейчас нальемся Красными смыслами и полетим в сладкой патоке к тортам сокровенного.»
Они стояли на самом краю крыши. Красные, как бухарские помидоры – от спиртного и от лучей заходящего солнца. За руки они не брались. Потому что Пахан предложил не рисковать, т.к. кто-то из двоих может полететь вниз и тогда он потянет за собой другого. И они шагнули.
Пахан сразу полетел к бренной земле и шлепнулся между двумя чахлыми березками. С таким же звуком шлепается презерватив с водой. Мертвое тело лежало у края открытого канализационного люка. С соседнего двора мигом примчалась стая пацанят-волчат и улюлюкая скинула труп в черную дыру.
А Звонарь никуда не полетел. Он просто стоял в воздухе. Его волосы сразу покрылись инеем, а синеющая кожа голых рук и ног мурашками. И он понял, что если не будет двигаться, то быстро замерзнет. Пришлось идти. Идти было тяжело. Ноги проваливались в невидимые сугробы, в лицо больно летели ядрышки ледяной крупы. Город был на месте - Мавзолей стоял на Красной площади, цирк Никулина на Цветном бульваре и все люди шли по своим делам. А шатра никакого не было.
И Звонарь понял, что нет и не было никакого шатра. Потому что нет никакой жопы мира. Мир – это нечто целое и в каждой своей вечно напряженной точке - совершенное. И все эти точки в общей своей совокупности – это не убогий утлый островок в океане Тьмы. Это бесконечный меч бриллиантовой дороги безжалостно рассекающий Тьму во всех её закоулках, во всем её многомерном и бескрайнем притоне холода и равнодушия. И именно этот нечеловеческий холод сейчас пытался намертво сковать Звонаря. Но только за секунду до смерти вместе с волей всех своих предков и Божественным чудом ступни обрели алмазную твердость и, вгрызаясь ими в зеркальную поверхность, мужчина начал свой бесконечный путь.
Запись сделана с помощью m.livejournal.com.
